Семинар с Сергеем Михайловым

Сергей, вы давно практикуете?
Хатха-йогой я начал заниматься в 1985 году по книгам, но точкой отсчета считаю тот момент, когда стал практиковать йогу Айенгара в 1990 году. Все, что было до этого, трудно считать настоящей практикой, потому что, придя в класс йоги Айенгара, я по-новому осмыслил то, чем занимался до тех пор.
А кто стал вашим первым учителем?
Елена Ульмасбаева. В то время она приезжала в Питер два раза в месяц и мы ходили на ее занятия. В 1990 году как раз состоялся семинар Фаека Бирия, но так получилось, что он провел один класс и уехал, а Лена стала ездить регулярно.
Другими школами не интересовались? Практикуете что-то еще?
Конечно, можно сравнивать описания тех или иных техник и подходов, но, на мой взгляд, именно метод Айенгара наиболее последователен, рационален и безопасен. Поэтому я являюсь приверженцем именно этого метода. Хотя и не отрицаю существования других путей: каждый человек находит что-то свое.
Но ведь некоторые пути выглядят короче. Например, буддисты сразу к медитации приступают, а тем, кто практикует хатха-йогу, до этого еще шесть ступеней йоги предстоит пройти...
Каждый ищет то, что ему нужно. И потом, короткий путь не для всех является правильным. Собственно, поэтому и существует много разных способов, подходов. Если человек чувствует способность к медитации, почему бы не начать прямо с нее. У каждого свое предназначение в конце концов. Все эти техники, безусловно, работают, но, к сожалению, западные люди не всегда к ним готовы физически. Например, когда я жил в ашраме в Индии, то встретил там англичанина, который занимался и йогой Айенгара, и Випассаной. С ним случилась неприятность: на курсе Випассаны, просидев два часа в Падмасане, в медитации, он получил защемление седалищного нерва и не мог ходить. В результате он приехал к Айенгару, занимался по специальной программе и только через месяц смог как-то передвигаться сам. И это еще не самое страшное: а если бы с головой что-то случилось, с дыханием или сердцем?
У вас была определенная цель, когда вы только начали заниматься?
Скорее, был интерес. В йоге не может быть кратковременных целей. Невозможно поставить себе задачу – научиться стоять на голове или выполнять позу Лотоса и, научившись этому, закончить практику. На мой взгляд, это странно. Цель йоги – как цель жизни. На вопрос: “Для чего я живу?” – человек отвечает всем своим существованием. Практика йоги также должна ответить на этот вопрос. Это западный подход – непременно чего-то достичь, получить что-то, самадхи например. И потом сказать: “Вот, смотрите, я достиг самадхи, следуйте все за мной”. Но кто может это проверить? Если бы у нас во лбу лампочка загоралась и все это видели, было бы проще. Очень часто люди подходят и спрашивают: “Айенгар достиг самадхи?” Что тут можно сказать? Это настолько индивидуальная, интимная вещь, что, наверно, ответом является его практика, глубина знания, его дела и учение.
Практика йоги изменила вас?
Наверно, да. Хотя 15 лет – это достаточно ощутимый срок, и здесь трудно говорить о том, что я стал таким, какой есть, только благодаря йоге. Сложно отделить практику от жизни, от событий, которые происходили. Например, с моей женой мы встретились именно на занятиях. Фаек Бирия потом смеялся и говорил: “Первый результат, который тебе дала йога, – это твоя жена”.
Сергей, а кто вы по образованию?
Инженер-механик.
Работали когда-нибудь по специальности?
Да, я работал и одновременно практиковал йогу довольно долго, и даже учил йоге, когда был инженером. Кстати, в Питере я стал первым, кто начал вести регулярные классы.
А не было соблазна открыть собственную школу йоги?
Если честно, не было. Я считаю, что дань традиции все-таки очень важна, поскольку уровень компетентности преподавателя определяется тем, у кого он учился. Йога – часть восточной традиции, где большое значение придается линии преемственности. Это означает, что, когда вы приходите к преподавателю, вы должны спросить, кто был его учителем. И я считаю, что лучше находиться в этой цепочке, поскольку она восходит к очень серьезным истокам. Это дает знак качества учению. Есть люди, которые знают гораздо больше меня и у которых я хочу учиться. Это Б.К.С. Айенгар и его семья.
А вам доводилось бывать в классах у самого Айенгара? Вы застали то время, когда он вел регулярные занятия?
Я участвовал в семинарах, посвященных тем или иным событиям, например празднованию юбилея Института йоги в Пуне. Регулярные классы Айенгар давно уже не ведет. Первая российская группа приехала в Пуну в 1996 году, и уже тогда занятия проводили его дети, Гита и Прашант. Но Гуруджи, как правило, присутствует в классе, занимается сам и часто включается в процесс занятия – просто останавливает урок и начинает что-то объяснять. Информация, которую он дает, всегда очень интересна. Например, вам могут говорить о движении мышц и костей в позе, а Айенгар вдруг начинает учить тому, как нужно смещать кожу и что асана выполняется не мышцами, а нервами. И это не фантазия и даже не образ – у Гуруджи действительно настолько развита чувствительность, что он может говорить о том, как движется кожа, о каких-то очень тонких моментах. Может быть, и мы доживем до такого времени, когда сможем чувствовать нечто подобное.
Сергей, вы обладаете сертификатом преподавателя йоги Айенгара Sеnior, это довольно высокий уровень и его не так просто получить. Но я знаю преподавателей, имеющих уже несколько лет сертификат самого начального уровня, и они не стремятся идти дальше по этой лестнице, считая следующие ступени ненужной условностью.
В какой-то степени мне понятно такое отношение: странно подходить к йоге с точки зрения получения очередного звания. Но, с другой стороны, к этим экзаменам нужно относиться не как к достижению результата, а как к проверке собственных знаний. Кроме того, сам экзамен строится так, что человека не просто оценивают: с ним беседуют, интересуются его мнением относительно того или иного вопроса, советуют что-то. Комиссия, принимающая экзамен, – это всегда опытные преподаватели, которые могут дать определенный толчок к самоанализу и к саморазвитию.
Вы довольно давно практикуете. Никогда не возникало сомнений и желания все бросить?
У меня был такой период, когда я только приехал в Москву. Я оставил свою постоянную работу инженера в Санкт-Петербурге, а в Москве вел всего один урок в неделю, так как Центр тогда только-только начинал развиваться. И естественно, нужно было на что-то жить. Я пытался искать работу – какую угодно, – и это был самый тяжелый момент. Действительно, в это время самым трудным было преодолеть сомнения. Говорят, что человек тратит огромное количество сил и жизненной энергии на сомнения. Но как только они уходят, мы тут же начинаем двигаться вперед. В подобных ситуациях лучше остановиться, осмотреться и просто продолжать практику.